Перед нами маленькая повесть Паустовского «Мещор-ская сторона» и его рассказы, которые родились на этой рязанской земле.
Бот что говорит о Мещоре сам Паустовский: «...Этот край стал второй моей родиной. Там до конца я понял, что значит любовь к своей земле, к каждой заросшей гусиной травой колее дороги, к каждой старой ветле, к каждой чи¬стой лужице, где отражается прозрачный серп месяца, к каждому пересвисту птицы в лесной тишине».
«Мещоре я обязан многими своими рассказами, «Лет¬ними днями» и маленькой повестью «Мещорская сторона».
«Мещорская сторона». «Что можно увидеть в Мещерском крае? — спрашивает писатель в начале пове¬сти и отвечает: — Цветущие или скошенные луга, поемные и лесные озера, заросшие черной кугой стога, пахнущие сухим и теплым сеном... сосновые боры, где так торжест¬венно и тихо. Но такая тишина стоит в лесах только в без¬ветренные дни. В ветер леса шумят великим океанским гулом и вершины сосен гнутся вслед пролетающим облакам. В Мещорском крае можно увидеть лесные озера с тем¬ной водой, обширные болота... пески, можжевельник, ве¬реск, косяки журавлей...
Что можно услышать в Мещорском крае, кроме гула сосновых лесов? Крики перепелов и ястребов, свист ивол¬ги, суетливый стук дятлов, БОЙ ВОЛКОВ, шорох дождей...
Но увидеть и услышать так мало можно только в пер¬вые дни.
5-681
13
Потом с каждым днем этот край делается все богаче, разнообразнее, милее сердцу. И, наконец, наступает время, когда каждая ива над заглохшей рекой кажется своей, очень знакомой...»
Об этом и написана повесть.
Вот несколько слов о приметах: «Самая простая при¬мета — это дым костра. То он подымается столбом к небу, спокойно струится вверх, выше самых высоких
ив, то стелется туманом по траве, то мечется во¬круг огня. И вот к прелести ночного костра, к горьковатому запаху дыма, треску сучьев, перебеганию огня и пушистому белому пеплу присоединяется еще и знание завтрашней погоды».
То, о чем пишет Паустовский; очень просто и необык¬новенно прекрасно.
Есть в этой повести главы о ночах, проведенных на Черном озере; и о глухих местах на реке Прорве, о том, как Гайдар — друг Паустовского и его постоянный спутник .в скитаниях по Мещоре — искал таинственное черное озе¬ро, о рыболовах — счастливчиках и неудачниках, о встречах с простыми и мудрыми людьми, рожденными в Мещорском крае, со стариком-корзинщиком по прозвищу «Борода на жердях», с косматым дедом, с любознательным и удачли¬вым рыболовом Ленькой, с Кузьмой Зотовым и рязански¬ми женщинами-колхозницами...
14
«Летние дни». Под таким заголовком в книге объединены рассказы о Мещоре. Часто в них упоминается Рувим — это писатель Р. И. Фраерман. Оба — и Паустов¬ский и Фраерман — принадлежат к «великому и беззабот¬ному племени рыболовов». «Если кто-нибудь скажет нам, что наши книги ему не нравятся, — говорит Паустов¬ский, — мы не обидимся. Одному нравится одно, другому совсем иное — тут ничего не поделаешь. Но если какой-ни¬будь задира скажет, что мы не умеем ло¬вить рыбу, мы долго ему этого не про¬стим».
Рассказ «Золотой линь» очень веселый. Трудно сосчитать, сколько было врагов у двух друзей-рыбо¬ловов: мальчишки, подводные коряги, грозы, комары, ряс¬ка... А если еще под-сядет дед по прозви¬щу «Десять процентов» со своими разговорами про лапти, покос, «суховень» да лягву — удачи не жди.
Задевали самолюбие рыболовов и насмешки баб, кото¬рые копнили секо. Уж они изощрялись, как только могли: «Кто удит, у того ничего не будет!», «На Прорву пода¬лись... Другой пути у них нету, у горемычных ?лоих» и жа¬лобно: «Ну что ж, хоть на ушицу себе наловили, и то сча¬стье. А мой Петька — надысь десять карасей принес...».
Ничего не оставалось, как вспоминать о туманном и свежем утре, когда далеко на воду ложились тени прибреж¬ных деревьев, стаями ходили пучеглазые головли, а стре¬козы садились на перяные поплавки.
А закаты в полнеба! Треск костра, тонкий дым обла¬ков, холодные стебли лилий, кряканье диких уток.
Но вдруг — удача — громадный ленивый линь со смуг¬лой золотой чешуей и черными плавниками. Рыба лежала в мокрой траве и шевелила толстым хвостом. На солнце чешуя линя сверкала ослепительно, как золотые купола монастыря. Мальчишки были заворожены этим зрелищем.
15
Настало время «поджать» язык и бабам: рыболовы были встречены молчанием, а потом шепот восторга про¬вожал их.
«Так восторжествовала справедливость».
Вы, наверное, еще когда были маленькими, читали мно¬гие рассказы из сборника «Летние дни» — веселые, озор¬ные, забавные. О глупом любопытном и трусливом щенке Фунтике, пытавшемся сгрызть резиновую лодку; о коте-ворюге, прозванном Милиционером, кривоногой таксе и черном коте Степане, между которыми шла отчаянная война, о последнем черте — африканской птице пеликане, на поиски которого отправились Паустовский и Фоаерман вместе с дедом по прозвищу «Десять процентов». Истории, случившиеся с ними, вызывают у нас добрую хорошую улыбку. А прочтешь эти рассказы и даже немного жалко расставаться с их героями. Хочется читать о них еще и
PITJP
Вот рассказ «Подарок», Всегда бывает грустно, когда уходит короткое лето, промелькнет золотой птицей за ок¬ном осень и наступает затяжная зима. Вот и надоумил дед Ваню Малявина принести Фраерману на «студеную зиму летнюю память»: выкопать молодую березку и посадить ее в ящик. «Оно, конечно, весело поглядеть на зеленый лист, когдн на дворе снег валит как из мешка».
Осень окончательно поселилась в лесу: горел темным пурпуром клен, ссыхался дикий виноград. И как перзая седина у нестарого человека, появилась желтизна на листь¬ях берез. И только листья Ваниного дерева оставались по~ прежнему зелеными.
Но когда пришел первый заморозок, частым и «печаль¬ным дождем» осыпались листья берез. Пожелтело и пода¬ренное деревце, и несколько лимонных листиков уже лежало на полу. Не спасло тепло березку.
Знакомый лесничий объяснил, почему не могут зеленеть деревья зимой: сломались бы ветки от тяжести снега, по¬гибло бы дерево от зимней засухи, да и а листьях бы на-капливались вредные соли.
Но дед Митрий по прозвищу «Десять процентов» объ¬яснил это по-своему.
Есть дружба «промеж людей», «и у всякой травы и дерева тоже, надо быть, дружба иногда бывает. Как же твоей березе не облетать, когда все ее товарки в лесах об-
16
•чй, f
летели? Какими глазами она весной на них взглянет, что скажет, когда они зимой исстрадались, а она грелась у печ¬ки, в тепле, да в сытости, да в чистоте? Тоже совесть надо иметь».
Кто прав — лесничий или дед? Наверное, оба. Но слова деда больше говорят сердцу писателя, да и нашему тоже, потому что они полны благородной народной мудрости, поэзии.
Сам Паустовский часто вспоминает изречение: «Поэзия всюду, даже в траве. Надо только нагнуться, чтобы под¬нять ее». Все зависит от остроты глаза. А писатель может уви¬деть в капельке росы калейдоскоп света и красок, в шелесте дождя услышать му¬зыку, а в листьях бу¬зины почувствовать множество разных от¬тенков.
О любви Пау¬стовского к Мещоре можно говорить бес¬конечно. Он любит этот край за его богатство и скром¬ность, за его красивых людей. Любит его потому, что он — часть большой родины, жить без которой невозмож¬но. И когда писателю приходится бывать на земле Пари¬жа и солнечной Корсики, особенно остро встают перед его глазами и простые рязанские дали, и неяркое небо Мещо-ры, и ее Ильинский омут, и куст чертополоха.
А ЕОТ рассказ «Старый челн». Едет лесничий Петр Мат¬веевич на юг. Всю жизнь он работал в лесу, сажал молодые деревья, берег леса от пожара, от браконьеров, работал без устали дни и ночи, забывая о себе. И сейчас в курортном поезде он чувствует себя как-то неловко. Ему неловко, что он едет в Крым, что нескладно сшит его костюм, его сму¬щает небрежный тон разговоров попутчиков, их подчерк¬нутая вежливость.
Начинается гроза. «Гром громыхнул за краем земли и неуклюже покатился над лесом. Гром ворчал так долго,
РЯЗАНСКАЯ
17
КИ А S,1
что казалось, он обегает кругом всю огромную землю. Он затихал, когда запутывался в чаще, но, выбравшись на про¬секи и поляны, гремел еще угрюмее, чем раньше».
Поезд остановился в лесу. Из окна вагона видно было) как глухая туча плотно застилала небо. «Молнии открыва¬ли в ней зловещие пещеры, воронки вихрей, мутные кос¬мы дождя. Огромные материки из черного пепла и седой золы валились на землю... Мертвый лес оказался живым, ветки, похожие на черные рваные рукава, дрожали от
ветра...».
Ливень размыл пути в Синезерках. Поезд останавли¬вается. Это те самые места, где Петр Матвеевич когда-то сажал лес. Здесь он встречает знакомого старика и узнает, что этот самый лес «приказал долго жить» — ест его гусе¬ница. Дед Василий уговаривает лесника помочь лесу — его надо спасать. И вот Петр Матвеевич и его случайная по¬путчица десятиклассница Наташа едут в избушку деда Василии. Ушли с неб?, тучи, загадочный и огромный лес¬ной край, в ветвях деревьев запутались звезды. Стояла такая тишина, что хотелось разговаривать топотом.
А утром, когда Наташа проснулась, в сторожке не было ни деда Василия, ни Петра Матвеевича. Выйдя из дедовой сторожки, она увидела огромный и загадочный, как океан, лесной край, а рядом — круглое светлое озеро с такой про¬зрачной водой, что она казалась легкой и невесомой. У са¬мого берега стоял серый от старости, рассохшийся челн, а в его щелях рос розовый кипрей и кукушкины слезы. Челн тлел и давал жизнь растениям.
Дед говорил Наташе: «Челн этот — одна труха, а в каж¬дом пазу ЦЕеток тянется. Так ЕОТ погляжу на него, да нет-нет и подумаю: «Может, и от меня, от старика, тоже для жизни какая-нибудь полезность случится». Вот и ста¬раюсь. Ты седины не бойся. Главное, чтоб сердце у тебя было в исправности».
В этом образе выражена основная мысль рассказа «Старый челн», да и не только его.
Такие люди, как дед Василий, Петр Матвеевич, преоб¬ражающие землю, увлеченные своим делом, жадные до ра¬боты, люди с «исправными» сердцами, беспокойные, чув-ствующие красоту, поэзию вокруг, населяют все рассказы Паустовского. Это и старый бакенщик Семен, влюбленный в каждую былинку, в каждый ЦЕеток, считающий, что люди
18
идут на бой не только за свободу, за свои города и заводы, за школу, за народ, но и за цветок ромашки, за цветущий клевер, за куст приточной травы; и Ленька Зуев, ищущий упавшую звезду и пытающийся узнать тайну перелета пау¬ков; мастер Ваня, с его мечтой сделать стеклянный рояль, «сверкающий, поющий так чисто* как поет вода, позвани¬вая по первому льду»; и садовник Леонтий Назарович, ко¬торый стремится озеленить каждый клочок земли, чтобы украсить жизнь человеческую, так как «от этого человек становится не в пример великодушнее».
А разве герои его повестей «Кара-Бугаз», «Колхида», «Повести о лесах» не принадлежат к людям с «исправными сердцами», от которых тоже «-для жизни какая-нибудь по-лезность случается»?
Без мысли об «этой полезности» для Константина Пау¬стовского человеческое существование потеряло бы всякий смысл.
О ЖИЗНИ БОЛЬШОЙ И СЛОЖНОЙ
В произведениях Паустовского мы встречаем десятки людей самой разной жизни и судьбы, разных взглядов и характеров, знакомимся с их мыслями и мечтами.
Ряд биографических повестей и рассказов он посвятил талантливым художникам, поэтам, композиторам. Это кни¬га о том, как складывается талант, как он преодолевает трудности, как побеждает их. а иногда, утратив главное — ответственность перед людьми, погибает.
. Вы прочтете повести и рассказы, посвященные Тарасу Шевченко («Тарас Шевченко»), Лермонтову («Разливы рек»), Г. X. Андерсену («Сказочник»), Моцарту («Ста¬рый повар»), Э. Григу («Корзина с еловыми шишками»), Киплингу («Редиард Киплинг»).
Читая рассказ о норвежском композиторе Эдварде Григе, вы как бы слушаете вместе с юной Дагни мелодию, поющую о порыве человеческого духа к великому и о люб¬ви, о прелести молодости и о счастье.
Вы познакомитесь с датским сказочником Гансом Хри¬стианом Андерсеном, который учит верить в победу солн¬ца над мраком и доброго человеческого сердца над злом. Сухой мох, подорожник, обломок перламутровой ракушки, кусочек металла — все под пером этого волшебника пре¬вращалось в прекрасную поэтическую сказку.
19